Семейная жизнь песцов
Вот подлинная история семейной жизни песцов, изученная Н. Овсянниковым[159]. Дружную пару песцов Овсянников изучал два года. И самец, и самка имели на ушах пластиковые пластинки-метки с номерами, так что их можно было отличить на протяжении нескольких лет.
«Подбегая к подружке, метров с тридцати, на бегу, самец закричал, стал приникать к снегу. Улыбка сияла на его мордочке – совсем как у смеющегося человека: приоткрытая пасть, оттянутые назад уголки губ, смеющиеся глаза. Он вращал хвостом, изогнув его дугой. Подпустив супруга совсем близко, самка чуть отскочила в сторону, и самец лег на “нагретое” местечко, продолжая радостно вращать хвостом. Самка медленно легла на бок, стала валяться перед партнером, вдруг вскочила и помчалась прочь. В зубах у нее был какой-то белый лоскут (как потом оказалось кусок метеорологического шара-зонда). Самец догонял ее, а самочка отскакивала от него в сторону, круто вильнув хвостом в бок и мотнув для равновесия головой. Самец не давал ей убежать, преграждал дорогу, и самочка, привстав на задних лапах, толкала его передними, снова отскакивала в сторону.»
Несколько дней самка не выходила из норы. Самец ловил для нее леммингов, затаскивал их внутрь норы. Наконец, самка начала выходить, но ненадолго, в норе пищали малыши, и она, побегав рядом с входом, поприветствовав супруга и съев несколько принесенных им леммингов, вновь скрывалась.
Однажды зоолог заметил, что самец играет с незнакомой молодой самкой, она вела себя неуверенно. Стоило самцу посильнее ударить лапами о землю и сменить “улыбку” на “внимательный взгляд”, как самочка припадала к земле, прижимая уши, раскрывала пасть, начинала верещать. Самка – хозяйка участка прогоняла пришелицу. Однако та была настырной, уйдя на соседние участки, всюду преследуемая, она вновь возвращалась на участок, где хозяин ее терпел и даже заигрывал.
Новая самка окончательно поселилась на участке, но обычно держалась с нагорной части тундры. Там никто из песцов не жил, место было незавидное – влажная, кочковатая тундра, мало леммингов. Кормиться новая самка спускалась ближе к руслу ручья, где условия для леммингов были лучше, их численность выше. Молодая самка вела себя воровато, осторожно, никогда не лаяла. Ей дали кличку Малявка.
Через месяц щенки самки-хозяйки уже выходили из норы, они быстро окрепли, вскоре уже и спали у норы, развалясь на солнышке. Нора была расположена на сухом бугорке, здесь обитало много леммингов.
Вскоре было замечено, что самка, поселившаяся на участке, позже выпрашивает у самца корм. Следовательно, она была беременна. Через неделю после начала выпрашивания самка вырыла под кочкой ямку, а еще через две недели принесла в этом неуютном убежище 9 щенков. К концу августа самке удалось сохранить лишь четверых. При появлении хозяйки участка новая бросала малышей на произвол судьбы. Старая самка шевелила носом барахтающихся перед ней на спине щенков, обнюхивала скромное Малявкино жилище и, пометив мочой кочку, уходила.
Следующим летом исследователь вновь встретил самца узнав его по номеру на метке. Проследив за ним, удалось заметить и второго песца. Это была та самая молодая самка, что в прошлом году поселилась на участке пары самцов. Самец крутил хвостом перед ней, как перед старой знакомой. Он наступал на свою даму с высоко поднятой головой и выпятив грудь, а она припадала перед ним на передние лапы, прижимала уши и верещала.
Прошлым летом исследователю было жаль полу бездомную самку. Помнилась ее нищенская ямка на краю богатого участка, четверо заморышей малышей, боявшихся сопротивляться, когда дюжина хозяйских щенков приходила с ними поиграть, повалять лапами. Их пронзительное верещанье даже самец не любил слышать, в конце концов прибегал к своим внебрачным деткам на помощь. А теперь молодая самка стала хозяйкой, уже перед ней унижался самец. Куда делась его старая подруга осталось неизвестным.
