Эволюционная предыстория человека
Примеры из зоосоциологии, особенно те, что касаются вожаков, легко вызывают ассоциации с тем, что мы наблюдаем в человеческом обществе. Старый, почти беспомощный вожак, которого, однако, в группе сохраняют и почитают, напоминает нам времена престарелых партийных вождей последних десятилетий существования Советского Союза. Также и социальные роли помощников вожаков, и стремление субдоминантов проникнуть в более высокие круги доминантов, — все это находит свои аналогии в человеческом обществе.
Кажется, что такого рода сопоставления полезны тем, что помогают понять, что многие явления в человеческом обществе связаны с эволюционной историей поведения человека. Тогда культурологические подходы добавляются или накладываются на понимание того, что поведение человека в обществе сохраняет в своей основе поведение животных в обществах.
Когда сравнивают поведение животных и человека, традиционно имеют ввиду, прежде всего, приматов как систематически наиболее близкую к человеку группу животных. Однако зоосоциологи находят сходство при сравнении групп человека не только с приматами, но и другими отрядами млекопитающих, и даже с поведением птиц и рыб. В частности, M. Bekoff показал существование гомологий (см. далее в этой главе) в поведении человека и поведении волчьей стаи[276]. Многие даже находят аналогии в поведении человека и беспозвоночных. Известно, например, что секта мормонов взяла своим символом семью пчел.
Мы встаем перед вопросами: (1) поведение толпы («коллективизм», «чрезвычайное поведение» (emergent behavior) существовало еще в поведении наших человекообразных предков; или (2) в состоянии паники или иных формах нашего массового поведения проявляются черты поведения всей эволюционной предыстории человека; или (3) в массе людей действуют физические закономерности сходные с динамикой жидкостей, сгущений частиц и т.п.
Ч. Дарвин был первым или одним из первых, кто обосновал «происхождение человека от обезьяны». Дарвин, конечно, предлагал гораздо более сложную гипотезу.
Ч. Дарвин[277] писал: «Основное заключение, к которому приводит это сочинение, именно что человек произошел от какой-то низко организованной формы, покажется многим – о чем я думаю с сожалением – крайне неприятным. Но едва ли можно усомниться в том, что мы произошли от дикарей. Удивление, которым я был охвачен, увидев в первый раз кучку туземцев Огненной Земли на диком, каменистом берегу, никогда не изгладится из моей памяти, потому что в эту минуту мне сразу пришла в голову мысль: вот каковы были наши предки. Эти люди были совершенно обнажены и грубо раскрашены; длинные волосы их были всклокочены, рот покрыт пеной, на лицах их выражались свирепость, удивление и недоверие. Они не знали почти никаких искусств и, подобно диким животным, жили добычей, которую могли поймать; у них не было никакого правления, и они были беспощадны ко всякому, не принадлежавшему к их маленькому племени. Тот, кто видел дикаря на его родине, не будет испытывать чувство большого стыда от того, что он должен будет признать, что в его жилах течет кровь какого-нибудь более скромного существа. Что касается меня, то я бы скорее желал быть потомком храброй маленькой обезьянки, которая не побоялась броситься на страшного врага, чтобы спасти жизнь своего сторожа, или старого павиана, который, спустившись с горы, вынес с триумфом своего молодого товарища из стаи удивленных собак, чем потомком дикаря, который наслаждается мучениями своих неприятелей, приносит кровавые жертвы, убивает без всяких угрызений совести своих детей, обращается с своими женами как с рабынями, не знает никакого стыда и предается грубейшим суевериям.
Человеку можно простить, если он чувствует некоторую гордость при мысли, что он поднялся, хотя и не собственными усилиями, на высшую ступень органической лестницы; и то, что он на нее поднялся, вместо того чтобы быть поставленным здесь с самого начала, может внушать ему надежду на еще более высокую участь в отдаленном будущем. Но мы не занимаемся здесь надеждами или опасениями, а ищем только истины, насколько наш ум позволяет ее обнаружить, и я старался по мере моих сил привести доказательства в ее пользу. Мы должны, однако, признать, что человек со всеми его благородными качествами, сочувствием, которое он распространяет и на самых отверженных, доброжелательством, которое он простирает не только на других людей, но и на последних из живых существ, с его божественным умом, который постиг движение и устройство солнечной системы, человек со всеми его высокими способностями, – тем не менее носит в своем физическом строении неизгладимую печать своего низкого происхождения.»
