1 Неласковая пустыня (6)

С полудня чабаны стали подгонять овец энергичнее, вскоре собрали их воедино. Километра три мы прошли ходом. За барханом показалась цистерна и машина-во­довозка. Разом отара загомонила, кинулась к машине. С блеяньем овцы бродили вокруг, видимо, хорошо зная машину.

— Любят ее. Знают, что воду дает,— смеялся Пишик-ага. У машины нас ожидал Нурягды, бригадир, только что вернувшийся из Бахардена. После его короткого приказания Овезли поймал овцу, повалил, связал ноги. Подошел Нурягды, что-то пошептал — видимо, помолил­ся за ее душу — и перерезал горло. Кинжал у него был такой внушительной длины, что я невольно вспомнил, что в былые времена туркмены слыли отважными разбой­никами, немало попортившими кровь окрестным эмирам.

Пока Нурягды обдирал овцу, Пишик-ага с помощью шофера и Овезли напоил отару. Протянув резиновый шланг от машины, шофер наливал воду в бетонные по­илки, а Пишик-ага, отталкивая наиболее нетерпеливых овец, следил за порядком. Одновременно могло пить не­сколько десятков овец, остальных Овезли удерживал в стороне, пропускал на водопой группами.

Глядя на толпящихся овец, я опять подумал: «До че­го они похожи». Можно было проследить за одной — как она протискивалась вслед за другими поближе к воде, пугалась взмахов рук Овезли, искала другой путь, но стоило отвести глаза, и я уже не мог вновь найти ту, за которой наблюдал.

В нашем институте работал Дмитрий Викторович Радаков, он изучал поведение океанических рыб, нырял за ними в океан в скафандре или батискафе [13]. Мы дружили с ним, часто беседовали.

Дмитрий Викторович показывал отснятые под водой фильмы, где гигантские стаи рыб кружили в загадочном хороводе. Я вспоминал эти фильмы, сидя на склоне бар­хана над отарой, она напоминала мне стаю рыб. Вдруг возникавшие «течения» выносили наружу группу живот­ных, возникал выступ, щупальце. Если ОвеЗлн успевал напугать овец, они поворачивали вспять. Однако случа­лось, что «щупальце отрывалось» у основания, и группка бегом устремлялась к воде.

Кто из овец был инициатором этих движений, заме­тить было невозможно. Радаков, рассматривая свои ки­нопленки, убедился, что постоянных вожаков у стаи небыло — желание двигаться в одном направлении возни­кало сразу у нескольких рыбок. У стаи появлялся кол­лективный вожак. Понять, как это происходит у овец; без кинокамеры я не мог (рис. 1).

После водопоя отара легла отдыхать, а мы принялись за тушеную в сале баранину — коурму. Чудная вещь коурма, особенно когда макаешь в нее лепешку, да еще удается подхватить, прижать к лепешке кусочек мяса.

На ночлег остановились неподалеку от цистерны. Здесь было мало корма, барханы разбиты копытами овец. Стои­ло ветру усилиться, как над барханами начинали кури­ться тонкие струйки поднятого в воздух песка.

Уже смеркалось. Овезли пас отару поблизости. Нур-ягды остался в лагере, а мы с Пишик-ага пошли за дровами. Старик знал где-то неподалеку хороший лесок саксаула. Ветер выдул песок из-под корней деревьев, обнажились длинные сухие узловатые плети. Их нетруд­но было выкорчевать из песка.

Осматривая бархан за барханом, мы постепенно со­брали две хорошие вязанки хвороста. Я отошел от Пи­шик-ага немного в сторону, когда заметил, как по греб­ню бархана метнулась рыжеватая фигура. Тотчас где-то там в котловине раздался визг. Я бегом кинулся вверх по бархану и увидел с гребня крупного каракала, только что поймавшего зайца. Шум песка, осыпавшегося под моими ногами, вспугнул песчаную рысь, она бросила зай­ца. Когда я подбежал, он был еще живой. Памятуя при­вычки своих товарищей, я тотчас перерезал ему горло ножом.

Пришел Пишик-ага. Он внимательно осмотрел зайца. Я спросил его:

— Давленину есть будешь?

Мне-то не раз приходилось отбирать у хищников их добычу, и она не казалась мне чем-то неприятным. Пи­шик-ага, как видно, сомневался; однако то, что я успел перерезать горло, выпустить кровь, видимо, успокаива­ло его.

Вероятно, очень смешно выглядели мои объяснения, какой зверь поймал зайца. Памятуя рассказы Пишик-ага о происхождении его имени, я повторял: «Пишик, пишик»,— показывал руками рост кошки и пятна на ее теле. Случай этот еще долго обсуждался на чабанской стоянке.