ЗИМА — ПРАЗДНИК часть 2

Я с радостью убеждался, что русские парни и девушки, впервые оказавшись в тундре, по-доброму воспринимают мир пастухов, с уважением относятся к его высокой, хотя и своеобразной культуре. Что скрывать, пастух, вернувшийся в поселок из тундры, зачастую выглядит немного диковато. Он кажется неловким, смущенным, странно одетым. Мне очень хотелось, чтобы русские жители из Хаилино, оказавшись среди оленеводов, почувствовали то же, что и я: убедились, как естественны здесь обычаи и целесообразна одежда, увидели, как легко и быстро двигаются на морозе пастухи. Учительницы то и дело ахали, переспрашивали друг друга: неужели это те самые люди, которых они встречали иногда в Хаилино? Здесь роли переменились, и пастухи с добродушными улыбками заботились о своих беспомощных гостях: ни правильно одеться, ни ездить на оленях, ни есть с помощью ножа мясо, ни ходить по глубокому снегу, ни спать в холодных палатках они не умели.
В течение пяти дней переезжали из бригады в бригаду самодеятельные артисты, давали концерты, чем могли помогали пастухам. Все освоились с обстановкой, быстро устраивали в палатках подобие сцены, выступали без срывов. Они старались разнообразить программу, каждый вечер сочиняли песенки на злободневные для данной бригады темы, благо ребята из «Красной яранги» знали, кто из пастухов не прочь поспать на дежурстве или слишком увлекается рыбалкой.
В свободное время мы бродили в окрестностях пала ток. Особенно запомнились прогулки впятером по реке Ветвей. Андрей и Люба, доктор и Галя Горина и я. В путанице проток и заросших лесом островов с каждого поворота открывался новый, по-своему привлекательный вид. Встречалось множество следов зверей. Андрей, несколько лет помогавший охотникам на промысле, рассказывал, кто здесь пробежал, что делал. На одной из проток, где снег был влажен от выступившей из-подо льда воды, нас заинтересовали следы выдр. Сделав два-три прыжка — широкие лапы четко отпечатались на мокром снегу,— звери ложились на брюхо и еще несколько метров скользили по инерции. При этом они змееобразно извивались, стараясь продлить скольжение. В нескольких местах следы уходили под лед — там были пустоты, потом снова появлялись на поверхности. Особенно заинтересовал нас довольно крутой, гладко укатанный и обледенелый спуск с берега. Выдры истоптали здесь весь снег, но причины их интереса к этому месту мы понять не могли. Решили прийти сюда, когда стемнеет, и потому внимательно запоминали путь к палаткам.
Часов в десять вечера мы вернулись. Ждали с полчаса. Потом возле обледенелого спуска с берега началось какое-то оживление. Приземистые темные звери сновали вверх и вниз. Луна еще не взошла, даже на светлой от снега протоке было плохо видно.
— Они, кажется, катаются с горки, как дети,— прошептала Люба.
При лунном свете мы вдоволь нагляделись на игравших зверей. Четыре выдры, скользя на брюхе, катались с горки. Им так это нравилось, что, оказавшись внизу, они несколько минут еще барахтались на снегу. Их сероватый мех слабо отсвечивал.
Перед отъездом агитбригады домой устроили соревнования по бегу с палкой. Это подлинно пастушеский спорт: бегут по снежной целине километров десять — пятнадцать, высоко подпрыгивая и опираясь на палку, чтобы не увязнуть в снегу. Организовал эти состязания пастух Кованна. Он отдал в качестве приза своего оленя. Мне рассказывали, что в молодости Кованна был лучшим бегуном в округе. Несмотря на свои пятьдесят лет, он вызвался повести спортсменов. Их собралось человек десять, в том числе учитель из «Красной яранги». Подождав, пока все приготовились (соревнуются без поясов и шапок, перетянув брюки на ногах ремешками), Кованна побежал первым. (В начале таких соревнований спортсмены бегут небыстро, время от времени меняются местами, чтобы поочередно быть первыми. Бежать по следам гораздо легче.) Кованна вёл всех по плоскогорью, где было меньше снега, километров десять. Наконец он решил, что этого достаточно, и внезапно повернул назад. (С этого момента и начинаются состязания на скорость.) Очень скоро вперед вырвался Коля Олелей из бригады Степана Кильно. Он не раз защищал спортивную честь нашего совхоза на областных соревнованиях, был признанным бегуном, так то еще до начала состязаний все прочили ему победу.
С пригорка у палаток мы видели ближайших три километра дистанции. Уже показались первые бегуны, когда Алексей Лахтой предложил назначить приз и для того, кто придет последним. Тнагиргин, тучный, высокий старик, в прошлом прославленный бригадир оленеводов, отдал на это доброе дело своего олененка. Последним бежал учитель из «яранги» Гриша Киль-кут. Видно, ему было нехорошо, он бежал, держась за бок, и все же упорно не сдавался, хотел пройти дистанцию до конца. Уже давно Олелей и остальные спортсмены закончили бег, когда почти шагом, смущенно улыбаясь, Килькут приблизился к ожидавшим у палатки зрителям. По уговору все закричали «Ура!», начали поздравлять изумленного Гришу с «победой», а Тнагиргин вручил ему кедровую ветку как символ выигранного олененка.
Расскажу еще, как через месяц праздновали свадьбу Любы Киявнаут и Андрея Милюта. Само желание отметить это событие было для местных жителей нашего поселка необычным. Старые, довольно сложные обряды свадеб, описанные этнографами, исчезли. Они были связаны с передачей невесты из одного рода в другой. Революция помогла аборигенам совершить переход от родового строя к социализму, старые обряды исчезли, а новые еще только зарождались. Большей частью семьи возникали буднично, разве что муж устраивал гостям хорошее угощение.
Люба Киявнаут училась в Петропавловске, видела русские свадьбы, и ей хотелось, чтобы ее жизнь с Андреем начиналась с праздника. В доме Любы большую комнату перегородили столами, за которые уселись молодежь и русские гости. А рядом, вокруг клеенок с едой и бутылками, на шкурах, устроились, как им было привычно, старики и старухи в красной замшевой одежде. Я пришел немного с опозданием и остановился у порога в нерешительности, не зная, как пробраться между сидевших на полу людей. Люба — в белом платье и с огромными белыми бантами в длинных черных косах — спокойно прошла сквозь ряды пировавших, подала мне руку и, сказав: «Спасибо, что пришли», повела к столу. Андрей был тоже одет по-парадному — в черный костюм и белую рубашку. Мне досталось место рядом с Леной Гавриловой. Шум в комнате стоял невообразимый.
Вдруг Люба крикнула: «Сейчас будет самодеятельность!». Гости на полу потеснились. Жених принес аккордеон, заиграл. Но вскоре гостям самим захотелось порезвиться. Поначалу танцоры с бубнами еще соблюдали очередь, а потом уже без всякого смущения оттесняли в сторону увлекшегося парня и занимали его место. Андрей заиграл вальс. Невеста пригласила Галю Горину. Меня выбрала Нелли Павловна. Как и многие крупные женщины, она танцевала удивительно легко и грациозно. Снизу, с пола на танцующих смотрели люди в красных замшевых одеждах. Прямо над их лицами проносились юбки танцующих девушек. Случайный человек, наверное, заметил бы контраст между седыми стариками с бусами в ушах и длинной прядью волос на макушке бритой головы и девушками в прозрачных нейлоновых кофточках. Скоро, несмотря на мороз, нашлись любители бороться. Все высыпали на улицу, борцы сбросили рубашки и, оставшись по пояс голыми, схватились, стараясь бросить соперника на снег. Пятеро ребят отправились наперегонки до юрты Тналхута и обратно. В общем, каждый развлекался как мог. Свадьба получилась замечательная.
Зимой помыслы пастухов занимают оленьи бега. Пожалуй, это был самый популярный вид спорта в нашем совхозе. В качестве премии мы выставляли оленей, ремень для арканов. Для совхоза бега — это и отражение культуры оленеводства,- любви пастуха к своему делу. Выучить беговых оленей не под силу случайному в бригаде человеку, мечтающему поскорее вернуться в поселок. Это спорт профессионалов, рожденный во время работы, когда пастухи догоняют отбившихся от стада оленей, когда дружной компанией возвращаются из табуна домой, к своим меховым палаткам, когда хотят проведать товарищей, живущих на соседней реке, что «всего» в полусотне километров за перевалом. Закончится короткая встреча, товарищи поедут проводить гостей «до поворота». Вдруг кто-нибудь крикнет, погонит своих оленей, а за ним и остальные. Веселая тундровая игра!
Бесконечные поездки из бригады в бригаду заставляли меня приглядываться к ездовым оленям, осваивать тонкости управления, учиться с первого взгляда узнавать, хорош ли олень, не упадет ли на полпути от истощения сил. Товарищи в бригадах охотно дарили мне различные детали оленьей упряжи, иногда давали в дорогу быстрых беговых оленей. Впрочем, случалось, что сердитый на меня бригадир клялся, что хороших оленей не осталось, и тогда я тащился далеко позади товарищей, не в силах заставить ленивых животных прибавить шаг. По молодости лет, да и потому, что был новичком в оленеводстве, мне хотелось обгонять, приходить к палатке первым.
В общем-то у пастухов редко бывают лишние ездовые олени. Расчет здесь таков. Одну пару приходится все время держать про запас для жены. В своих тяжелых одеждах женщина не может активно подгонять оленей и вставать с нарты на крутых подъемах. Одну пару пастух запрягает ранней осенью, ездит на ней месяц, потом отпускает в табун отдыхать и может воспользоваться ею во второй раз (тоже на месяц) лишь весной. Зимой силы восстанавливаются у оленей очень медленно. На декабрь, январь и февраль необходимы еще две пары: одна для дальних поездок, другая для дежурств, ближних поездок, прогулок в соседние бригады. Наконец, почти каждый из оленеводов имеет пару беговых оленей для соревнований, праздников. Таким образом, в бригаде, насчитывающей шесть пастухов, по меньшей мере шестьдесят ездовых оленей нужны им самим. Да еще для кочевки необходимо голов двадцать старых, спокойных быков, чтобы запрягать их в грузовые нарты. И наконец, пар пять-шесть пастухи держат для приезжих (для начальства, гостей).
Чтобы олень был мало-мальски годен для запряжки в нарту, его надо учить четыре-пять дней. После месяца работы в упряжке олень уже настолько привыкает к делу, что его можно взять в дальнюю трудную до рогу. Потом его начинают приучать работать правым, то есть слушаться поводьев, самому вести левого молодого оленя. На выучку бегового оленя уходит около двух лет. Несмотря на отговоры, я, конечно, мечтал сам выучить ездовых оленей. Это стоило мне немалых трудов, но зато я смог убедиться, что обучение оленей работе в нарте, как и всякая другая форма управления их поведением, имеет вполне определенную природную основу. При обучении главным образом используется стремление оленей бежать от опасности. Достаточно, чтобы олень, на которого надета упряжь, подчинился этому естественному стремлению, как главная часть обучения уже достигнута. Увы, все это гораздо сложнее выглядит на деле.
Олень, когда испуган, не только убегает от опасности. В смятении он демонстрирует набор оборонительных реакций. Помню, как Иван Петрович Долганский приговаривал, глядя на рвущегося, прыгающего, взбрыкивающего, бодающегося, только что пойманного оленя.
— О, как хорошо, вот как ты умеешь, ну-ка, еще раз.
Своего первого ездового я учил в бригаде у Миши Эляле — добродушного гиганта с лукавым взглядом, говорившего о себе в третьем лице. Прежде чем поймать мне оленя, он пытался отговорить меня примерно таким образом:
— Ну пойдем пока чай пить. Эляле тебе своего ездового даст, и поедешь. Кому хочешь скажи — я сам учил. Эляле ничего не знает, ты сам учил.
Я все-таки настоял на своем, и мы выбрали в табуне красивого беловатого трехлетнего быка. Он долго тащил Михаила за собой, когда запутался в аркане. Пастухи очень ловко умеют скользить по снегу, подложив одну ногу под себя, а другую выставив вперед и тормозя. Потаскав за собой человека, олень устал. Потихоньку подтянув к себе, мы повалили его на снег, отпилили под самый корень рога, чтобы он не выбил мне при обучении глаза. Потом Эляле привязал на шею оленю веревку и, улыбнувшись, вручил конец мне.
— Ну давай.