1 Неласковая пустыня (9)

И вот мы день за днем уходим вдвоем с Овезли в пески. Не слишком морозно, но на ветру коченеешь, плохо гнутся пальцы, все внутри сжимается в комок. Засунув руки в карманах, ссутулившись, мы медленно бредем за отарой.

Иногда Свезли бросает спичку в куст селина. Не с первой, так со второй спички куст вспыхивает, и мы ми­нуту-другую греемся в белом дыму.

В середине дня мы присаживаемся перекусить. Овез-ли достает лепешки, коурму, а я рыбные консервы, кол­басу, печенье. Овезли очень любит мою еду, она ему мало знакома, а я, в свою очередь, с удовольствием ем баранину и курдючный жир.

Едим мы почти молча. Пишик-ага вечером охотно смеется, когда я рассказываю ему, как тихо мы с Овезли живем днем. Что поделаешь, когда не знаешь языка то­варища.

Из чабанов лишь Пишик-ага говорит по-русски. Ве­черами, пока сидим у костра, чабаны беседуют между со­бой, потом с каким-нибудь вопросом обращаются через Пишик-ага ко мне и, наконец, мы беседуем с Пишик-ага вдвоем. Временами старик передает товарищам что-ни­будь интересное из наших разговоров…

Незнание языка мешало мне овладевать техникой пастьбы. Я мог полагаться только на собственные на­блюдения, навыки чабана осваивал слишком медленно.

Впрочем, отара уже не была для меня беспорядоч­ным скопищем. Я знал, где у нее «голова» и «хвост», где правая сторона и левая. Теперь у меня всюду были зна­комые овцы. Я умел пересечь отару, не нарушив ее спо­койствия и направления движения, умел вернуть далеко отбившихся овец. Тех, что только лишь собрались откло­няться в сторону, поправить было проще. Стоило свист­нуть, прикрикнуть, как они поворачивали вспять, предпо­читали спрятаться в гуще отары.

Овезли в таких случаях кричал: «Оуш», т. е. «тише, тихий ход». Иногда я часами ходил за ним по пятам. Чаще мы находились справа от отары. Неожиданно я узнал от Пишик-ага, что в этом есть глубокий смысл. Каждого молодого чабана прежде всего учат: «Ходи справа от отары». К этому привыкают и овцы: человек—• и угроза, и защита в одном лице — всегда справа (рис. 2).

Пишик-ага объяснил мне и замечательный прием «аг-дараш». Дождавшись, пока овцы широко разойдутся по пустыне, чабан кричит «агдараш», и тотчас овцы, не прекращая пастьбы, начинают поворот влево. Ведь они привыкли, что человек всегда справа. Если не послушаешься, он будет сердиться, кричать, бросит палкой, все равно заставит повернуть. Оттого более умные овцы и козы (у них ноги короче, они медленнее ходят) пред­почитают пастись на левом фланге, подальше от челове­ка, двигаться по малому кругу. Здесь, в левой части отары, как бы центр тяжести отары, вокруг которого вра­щаются по большому кругу молодняк, овцы без ягнят, более подвижные животные, не любящие тесноты.

Отара привыкает крутиться влево, и продолжает по­ворачиваться, даже если оставить ее на несколько часов без внимания. Только когда хотят распустить овец по­шире— заходят слева, навстречу вращению, как бы раз­ворачивают клубок.