ВРЕМЯ ОЛЕНЬИХ СВАДЕБ часть 2
Тналхут, Гиклав и Кечигвантин, ведя в поводу навьюченных лошадей, обогнали табун и ушли ставить лагерь на заранее намеченное место. Оно оказалось довольно далеко. Уже смеркалось, а я все еще не видел впереди костра. Как назло, на пути попалась довольно широкая речка. Кинин, как обычно делали пастухи, полез в воду не раздеваясь. Пришлось последовать его примеру, только карабин и ылымгын я поднял над головой. Как легко бывает утром ходить по кочковатой тундре, а сейчас спотыкался, карабин то и дело стучал по спине, я клял и кочки, и оленей, и даже Тналхута, не догадавшегося остановиться поближе.
Мы с Кинином шли молча, благо олени насытились и стали пугливее. Теперь их легче было подгонять.
Снова пришлось пересекать речку. Ее окружали довольно густые заросли ивняка, но вдоль берега тянулись торные медвежьи тропы. Не знаю, что подсказало Кинину о близости медведя, но он вдруг потянул меня вниз по речке. Бросив табун, мы прошли вдоль берега метров двести и увидели медведя. Он сидел у самой воды, сгорбившись (как говорят пастухи — пригорюнившись) и не шевелясь.
— Рыбачит,— прошептал Николай.
Действительно, медведь вдруг гребнул по воде лапой и выкинул на берег рыбину, тускло блеснувшую в воздухе. Несколько минут она билась в кустах, но зверь не обращал на нее внимания, снова затаившись над водой. Рыбак он был отличный. Через несколько минут точно так же «голыми руками» он выудил другую рыбку.
Еще несколько дней мы идем вперед. Утренние заморозки становятся более затяжными. Уже и к полудню не на всех лужах тает ледок. И долины, и склоны гор на глазах приобретают красный и желтый цвета — буреют листья стланика. И наконец, самый верный признак осени — начинают хоркать, гоняться за самками молодые бычки. То и дело между ними вспыхивают драки, стучат друг о друга рога. Взрослые быки еще спокойны, смотрят на состязания молодых, словно что-то припоминают. А может быть, и у них в груди сильнее начинает биться сердце.
Первые разговоры среди пастухов о приближении поры свадеб у оленей я услышал еще в начале августа. У одного из быков вдруг лопнула кожа на конце рога, слабо закапала кровь. И это красное пятнышко, заметное среди леса рогов двухтысячного стада, было первым вестником грядущих боев. До того времени олени тщательно сберегали панты — еще неокостеневшие рога, покрытые мягкой кожей и темной или серой шерсткой. Рога на ощупь были теплыми и нежными. Олени не любят, когда их трогают за рога, недовольно трясут головой. К началу августа кожа на уже окостеневших рогах стала мертветь, видно, начал слабеть ток крови в сосудах рога. Через пару дней кожа на рогах уже потрескалась у многих и беспокоила животных, они терлись рогами о землю, бодали кусты, разлохмачивая уже ненужный кожаный панцирь и оголяя глянцевито-коричневый рог.
Судя по тому, как дружно началась чистка рогов, этот процесс не слишком сильно зависел от упитанности животных. Скорее сигналом организму служило уменьшение светового дня. Однако самки заметно позже начали чистку рогов, как, впрочем, и растить их. Они еще только стали поправляться, немало сил у них отнимало кормление оленят. Важенки позже взрослых быков начали проявлять признаки полового возбуждения — большую подвижность, интерес к самцам, стремление тереться телом о кусты.
У оленей сроки размножения регулируются довольно своеобразно. Хотя в яичниках самок примерно каждые два месяца развиваются половые клетки, этот процесс остается незавершенным, и поэтому оплодотворение невозможно. Нужно, чтобы за оленухами ухаживали быки, происходили бои, слышался треск рогов. И под влиянием такого психического воздействия в организме важенок происходят гормональные изменения, после которых они оказываются готовыми к размножению.
Трудно сказать, вполне ли достоверна эта теория, но пока что ее придерживается большинство ученых. И она хорошо объясняет смысл сложного поведения самцов-оленей в период гона. Я внимательно следил за ними, подмечая, как с нарастанием возбуждения у быков набухает шея, широко открываются ямки пред-глазничных желез — словно две красные раны, зияют они под глазами, появляется скованность в движении задних ног, олени роют копытами землю, мочатся здесь же, ложатся в эту пахучую жижу. Все чаще можно было слышать глухое хорканье быков, стук сталкивающихся рогов.
У северных оленей рога имеют так много отростков, что серьезно поранить друг друга они вряд ли могут, разве что помять, особенно если соперник упал. Схватки представляют собой как бы рыцарские турниры, после которых слабейший не только уступает поле битвы победителю, но и в последующие дни не решается в его присутствии ухаживать за самками. Рога у разных быков сильно отличаются весом и размерами. Те животные, которые имеют более тяжелые или неветвистые рога, могли бы скорее рассчитывать на победу. Но это никак не устраивало нас. Потомство должны были оставить самые здоровые и сильные быки, и nono этому необходимо было сделать оружие соперников одинаковым. Мы занялись своеобразной стрижкой рогов, причем всех под одну гребенку.
Кинин выбрал местечко на террасе, где не было ни острых камней, ни кустов. Мы собрали здесь стадо. Потом Федя Илькани потихоньку входил в него, стараясь отделить небольшую группу оленей. Как только они начинали обегать Федю и оказывались в узком коридоре между пастухами, в воздух взлетали арканы, и с одной-двух попыток очередной бык оказывался в нашей власти. Приходилось попотеть, прежде чем мы валили оленя на землю. Потом усаживались на него вдвоем верхом, а Кинин, часто советуясь с товарищами, начинал отпиливать рога. На каждом роге оставляли по основной штанге и по ледовому отростку (второй по счету отросток). Кроме того, на одном из рогов оставляли лопатку глазного отростка (первый, расположенный прямо над мордой). Кинин старательно снимал все мелкие отростки, в общем придавал рогам предельно простую форму, но в то же время они были пригодны для боя.
— Лопатка глазного отростка защитит ему морду,— объяснял Тынетыгин,— а этой вилкой он перехватит удар.
Пастухи следили также за тем, чтобы рога у всех быков были одинаковой длины. Наконец острым ножом на боку оленя писали (вырезали на шерсти) номер. Всего у нас оказалось около полусотни быков на девятьсот важенок. На всякий случай трем рога спилили полностью. Беднягам предстояла грустная роль скромников — тихо, мирно пастись в стороне, потому что без рогов у них не было шансов найти себе пару. Зато они сохранили до конца гона и жирок под кожей, и запас бодрости. И когда все их собратья выбыли из игры, подругами этих быков стали важенки, почему-либо поздно принявшие участие в размножении. Метод этот, предложенный опытным зоотехником И. Е. Мироновым, широко применялся у нас в совхозе.
За каждым пастухом мы закрепили определенное число быков, за поведением которых он должен был наблюдать. Как только гон разгорелся в полную силу, обсуждения, чей бык лучше, стали обычными. Отношения между самцами в стаде оказались довольно своеобразными. Существовала иерархия — один бык главный, остальные уступают ему дорогу, к самкам в его присутствии не пристают и вообще ведут себя тихо. Бык, завоевавший первенство, живет полнокровной жизнью. Он не ест и не пьет, хоркает, ухаживает за самками и становится отцом. Однако несколько бурных дней изматывают его до неузнаваемости. Все больше самок начинают проявлять активность, а ослабевший повелитель уже начинает временами подкармливаться, отдыхать. Такая перемена в поведении главного быка тотчас подмечается соперниками, некоторое время пребывавшими в тени. Самый сильный из них затевает сражение с недавним повелителем.
На редкость красивое зрелище — турнир двух быков. Сколько ни смотришь — не надоедает. Особенно волнуют мгновения, когда соперники изо всех сил напирают друг на друга, но уже наметилось равновесие. Кто-то должен первый отступить. Обычно за минуту до поражения бык начинает крутить головой,— видно, прямой напор ему уже не под силу, но боевой задор еще не иссяк. Вдруг он резко отскакивает назад, поворачивается и уходит. Победитель стоит, подняв голову, так что хорошо видны белые длинные волосы на шее, окраска морды. Предполагают, что олени помнят окраску морды друг друга и в последующие дни не рискуют затевать ссоры с более сильным соперником.
Во время гона, когда уже завяла зеленая трава, исчезли грибы и оленям не из-за чего торопиться вперед, стадо прекращает движение, распадается на множество мелких групп, пасущихся почти на одном месте. Все олени с большим удовольствием поедают ягель, собирают по берегам озер еще зеленую осоку и водоросли.
Из-за того, что стадо широко расходится, один олень-повелитель не успевает следить за всеми важенками. В разных концах табуна властвуют разные быки, и получается несколько систем иерархии, в каждой из которых есть свой главный бык и свои возможные заместители.
Понятно, что каждый из нас «болел» за подопечных быков, гордился ими в случае победы и ревниво следил за их более удачливыми соперниками. Один светлый крупный олень, по мнению Феди Илькани, подавал большие надежды. Еще когда мы отпиливали рога, Федя попросил закрепить этого быка за ним. Увы, его бык вообще долго не проявлял живости, а когда наконец пришло время, оказался отчаянным трусом. Постепенно его так «затюкали», что он даже начал пастись в компании ездовых кастрированных быков, отдельно от большого табуна. В конце гона Федя, немало выслушав насмешек над своим подопечным, поймал его и отрезал кончик уха — пометил, чтобы осенью выбраковать этого лентяя. Таких оленей набралось к концу гона голов десять — кто был не активен, а кто покалечился в лихих схватках.
С конца сентября, как только прекратилось движение стада, отпала необходимость и в дневном дежурстве. Олени и так далеко не уходили. Теперь только ночью в стадо отправлялся один из пастухов, а остальные были свободны. Понятно, что тотчас появились желающие навестить оставленные в поселке семьи. Обрадовавшись попутчикам, начал собираться и я». Навьючив Тундру, мы отправились вместе с Гиклавом и Тынетыгиным в путь и через день вышли на торную тропу, что вела берегом Тылги в Хаилино.
